Антон Дельвиг До рассвета поднявшись, извозчика взял

До рассвета поднявшись, извозчика взял Александр Ефимыч с Песков И без отдыха гнал от Песков чрез канал В желтый дом, где живет Бирюков; Не с Цертелевым он совокупно спешил На журнальную битву вдвоем, Не с романтиками переведаться мнил За баллады, сонеты путем. Но во фраке был он, был тот фрак запылен, Какой цветом — нельзя распознать; Оттопырен карман: в нем торчит, как чурбан, Двадцатифунтовая тетрадь. Вот к обеду домой возвращается он В трехэтажный Моденова дом, Его конь опенен, его Ванька хмелен, И согласно хмелен с седоком. Бирюкова он дома в тот день не застал, — Он с Красовским в цензуре сидел, Где на Олина грозно вдвоем напирал, Где фон Поль улыбаясь глядел. Но изорван был фрак, на манишке табак, Ерофеичем весь он облит. Не в парнасском бою, знать в питейном дому Был квартальными больно побит. Соскочивши у Конной с саней у столба, Притаясь у будки стоял; И три раза он крикнул Бориса-раба, Из харчевни Борис прибежал. «Пойди ты, мой Борька, мой трагик смешной, И присядь ты на брюхо мое; Ты скотина, но, право, скотина лихой, И скотство по нутру мне твое». (Продолжение когда-нибудь).

Между 1822 и 1824