Ренат Гильфанов Набросок декорации

Цветок гвоздики — воплощенный крик фанатика — застыл в хрустальной вазе. Тетради, авторучка, стопка книг, резистор «Шарпа», сдвинутый по фазе. С ТВ, передающего финал, в окошко на изменчивое лето глазеет эротический журнал, заложенный тростинкою «жиллета».

Здесь желтые стенные стеллажи развешаны по плану Бруннелески и Корбюзье. В желудках голланд джин здесь смешивают с пойлом жигулевским. Дым сигарет, нависший над столом, сплетая кольца в виде позументов, настолько густ, что вместе с топором удержит гроздь слесарных инструментов.

Здесь плитка (чтобы ужин согревать)— зимою накаляет атмосферу. Здесь до того широкая кровать, что не могла и сниться пионеру. Два ветхих кресла в пятнах и в пыли стоят, как соломоновы палатки. По вечерам у скошенной двери теснится обувь в шахматном порядке.

Здесь, дополняя общий колорит, блестит из-под вина пустая тара, что твой Клондайк. На гвоздике висит беременная звуками гитара, к которой, как завзятый акушер, подходит временами пьяный автор и, словно скальпель, запускает в щель свой обоюдоострый медиатор.

Здесь три медведя, сидя на бревне, соседствуют с изображеньем Стинга. И в зеркале овальном на стене порою отражается блондинка, когда она — в желанье превозмочь тоску свою печальными стихами — приходит, чтоб остаться на всю ночь, наполнив сумрак сладкими духами.

Под вечер, путь держа в родной бедлам, пройди сквозь тополей архитектуру (бульваром то есть), с горем пополам ступенек одолей клавиатуру. Войди, как в храм Эфеса Герострат, и заключи при помощи эскорта из темных штор и лампочки в сто ватт все мирозданье в рамки натюрморта.

1994