Глеб Горбовский Е. С. Вишневской

Октябрь был. И дождь, и стынь. И наш с детьми автобус. … Граница скорби ты, Хатынь. И только сердце — пропуск. Колокола — как птичий крик. Не хруст, а грусть металла. Экскурсовод румяный сник. Притих. Его не стало. И взмыли трубы к тучам… Прах — на месте хат спаленных… Я — победитель, я — не раб, но дождь с лица — соленый. Не уцелел ни кот, ни пес, не говоря о людях. И лишь шеренга из берез шатается в простуде. Старик из камня. На руках у старика ребенок. Им под дождем стоять века у пней своих избенок. … Клюют печать колокола. И плачут иностранцы. Война и впрямь давно была. Вот на асфальте глянцы: уже сюда шоссе сквозь гнев пришло в Хатынь, сквозь дали… Но дыбом сучья у дерев, как волосы, стояли.

1970