Антиох Кантемир На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений

Филарет 1 Что так смутен, дружок мой? Щеки внутрь опали, Бледен, и глаза красны, как бы ночь не спали? Задумчив, как тот, что, чин патриарш достати Ища, конный свой завод раздарил некстати? 5 Цугом ли запрещено ездить, иль богато Платье носить, иль твоих слуг пеленать в злато? Карт ли не стало в рядах, вина ль дорогого? Матерь, знаю, и родня твоя вся здорова; Обильство сыплет тебе дары полным рогом; 10 Ничто тебе не претит жить в покое многом. Что ж молчишь? Ужли твои уста косны стали? Не знаешь ли, сколь нам друг полезен в печали? Сколь много здравый совет полезен бывает, Когда тому следовать страсть не запрещает? 15А, а! дознаюсь я сам, что тому причина: Дамон на сих днях достал перемену чина, Трифону лента дана, Туллий деревнями Награжден — ты с пышными презрен именами. Забыта крови твоей и слава и древность, 20 Предков к общества добру многотрудна ревность И преимуществ твоих толпа неоспорных, — А зависти в тебе нет, как в попах соборных. Евгений Часть ты прямо отгадал; хоть мне не завидно, Чувствую, сколь знатным всем и стыд и обидно, 25 Что кто не все еще стер с грубых рук мозоли, Кто недавно продавал в рядах мешок соли, Кто глушил нас: «Сальные, — крича, — ясно свечи Горят», кто с подовыми горшком истер плечи, — Тот, на высоку степень вспрыгнувши, блистает, 30 А благородство мое во мне унывает И не сильно принести мне никакой польги. Знатны уж предки мои были в царство Ольги И с тех времен по сих пор в углу не сидели — Государства лучшими чинами владели. 35 Рассмотри гербовники, грамот виды раэны, Книгу родословную, записки приказны: С прадедова прадеда, чтоб начать поближе, Думного, наместника никто не был ниже; Искусны в миру, в войне рассудно и смело 40 Вершили ружьем, умом не одно те дело. Взгляни на пространные стены нашей салы — Увидишь, как рвали строй, как ломали валы. В суде чисты руки их: помнит челобитчик Милость их, и помнит злу остуду обидчик. 45 А батюшка уж всем верх; как его не стало, Государства правое плечо с ним отпало. Когда было выедет — всяк долой с дороги, И, шапочку сняв, ему головою — в ноги. Всегда за ним выборна таскалася свита, 50 Что ни день рано с утра крестова набита Теми, которых теперь народ почитает И от которых наш брат милость ожидает. Сколько раз, не смея те приступать к нам сами, Дворецкому кланялись с полными руками. 55 И когда батюшка к ним промолвит хоть слово — Заторопев, онемев, слезы у иного Потекли с глаз с радости; иной, не спокоен, Всем наскучил, хвастая, что был он достоен С временщиком говорить, и весь веселился 60 Дом его, как бы им клад богатый явился. Сам уж суди, как легко мне должно казаться, Столь славны предки имев, забытым остаться, Последним видеть себя, куды глаз ни вскину. Филарет Слышав я важну твоей печали причину, 65 Позволь уж мне мою мысль открыть и советы; А ведай притом, что я лукавых приметы — Лесть, похлебство — не люблю, но сердце согласно С языком: что мыслит то, сей вымолвит ясно. Благородство, будучи заслуг мзда, я знаю, 70 Сколь важно, и много в нем пользы признаваю. Почесть та к добрым делам многих ободряет, Когда награду в себе вершенных являет. (Сыщешь в людях таковых, которым не дивны Куча золота, ни дом огромный, ни льстивный 75 На пуху покой, ни жизнь, сколь бы ни прохладна, — К титлам, к славе до одной всяка душа жадна.) Но тщетно имя оно, ничего собою Не значит в том, кто себе своею рукою Не присвоит почесть ту, добыту трудами 80 Предков своих. Грамота, плеснью и червями Изгрызена, знатных нас детьми есть свидетель — Благородными явит одна добродетель. Презрев покой, снес ли ты сам труды военны? Разогнал ли пред собой враги устрашенны? 85 К безопаству общества расширил ли власти Нашей рубеж? Суд судя, забыл ли ты страсти? Облегчил ли тяжкие подати народу? Приложил ли к царскому что ни есть доходу? Примером, словом твоим ободрены ль люди 90 Хоть мало очистить злых нравов темны груди? Иль, буде случай, младость в то не допустила. Есть ли показаться в том впредь воля и сила? Знаешь ли чисты хранить и совесть и руки? Бедных жалки ли тебе слезы и докуки? 95 Не завистлив, ласков, прав, не гневлив, беззлобен, Веришь ли, что всяк тебе человек подобен? Изрядно можешь сказать, что ты благороден, Можешь счесться Ектору или Ахиллу сроден; Иулий и Александр, и все мужи славны 100 Могут быть предки твои, лишь бы тебе нравны. Мало ж пользует тебя звать хоть сыном царским, Буде в нравах с гнусным ты не разнишься псарским. Спросись хоть у Нейбуша, таковы ли дрожжи Любы, как пиво, ему, — отречется трожжи; 105 Знает он, что с пива те славные остатки, Да плюет на то, когда не, как пиво, сладки. Разнится — потомком быть предков благородных, Или благородным быть. Та же и в свободных И в холопях течет кровь, та же плоть, те ж кости. 110 Буквы, к нашим именам приданные, злости Наши не могут прикрыть; а худые нравы Истребят вдруг древния в умных память славы, И, чужих обнажена красных перьев, галка Будет им, с стыдом своим, и смешна и жалка. 115 Знаю, что неправедно забыта бывает Дедов служба, когда внук в нравах успевает, Но бедно блудит наш ум, буде опираться Станем мы на них одних. Столбы сокрушатся Под лишним те бременем, если сами в силу 120 Нужную не приведем ту подпору хвилу. Светлой воды их труды ключ тебе открыли, И черпать вольно тебе, но нужно, чтоб были И чаши чисты твои, и нужно сгорбиться К ключу: сама вода в рот твой не станет литься. 125 Ты сам, праотцев твоих исчисляя славу, Признал, что пала она и делам и нраву: Иной в войнах претерпел нужду, страх и раны, Иным в море недруги и валы попраны, Иной правду весил тих, бегая обиды, — 130 Всех были различные достоинства виды. Если б ты им подражал, право б мог роптати, Что за другими тебя и в пару не знати. Потрись на оселку, друг, покажи в чем славу Крови собой — и твою жалобу быть праву. 135 Пел петух, встала заря, лучи осветили Солнца верхи гор — тогда войско выводили На поле предки твои, а ты под парчою, Углублен мягко в пуху телом и душою, Грозно соплешь, пока дня пробегут две доли; 140 Зевнул, растворил глаза, выспался до воли, Тянешься уж час-другой, нежишься, сжидая Пойло, что шлет Индия иль везут с Китая; Из постели к зеркалу одним спрыгнешь скоком, Там уж в попечении и труде глубоком, 145 Женских достойную плеч завеску на спину Вскинув, волос с волосом прибираешь к чину: Часть над лоским лбом торчать будут сановиты, По румяным часть щекам, в колечки завиты, Свободно станет играть, часть уйдет за темя 150 В мешок. Дивится тому строению племя Тебе подобных; ты сам, новый Нарцисс, жадно Глотаешь очми себя. Нога жмется складно В тесном башмаке твоя, пот с слуги валится, В две мозоли и тебе краса становится; 155 Избит пол, и под башмак стерто много мелу. Деревню взденешь потом на себя ты целу. Не столько стало народ римлянов пристойно Основать, как выбрать цвет и парчу и стройно Сшить кафтан по правилам щегольства и моды: 160 Пора, место и твои рассмотрены годы, Чтоб летам сходен был цвет, чтоб, тебе в образу, Нежну зелень в городе не досажал глазу, Чтоб бархат не отягчал в летню пору тело, Чтоб тафта не хвастала среди зимы смело, 165 Но знал бы всяк свой предел, право и законы, Как искусные попы всякого дни звоны. Долголетнего пути в краях чужестранных, Иждивений и трудов тяжких и пространных Дивный плод ты произнес. Ущербя пожитки, 170 Понял, что фалды должны тверды быть, не жидки, В пол-аршина глубоки и ситой подшиты, Согнув кафтан, не были б станом все покрыты; Каков рукав должен быть, где клинья уставить, Где карман, и сколько грудь окружа прибавить; 175 В лето или осенью, в зиму и весною Какую парчу подбить пристойно какою; Что приличнее нашить: сребро или злато, И Рексу лучше тебя знать уж трудновато. В обед и на ужине частенько двоится 180 Свеча в глазах, часто пол под тобой вертится, И обжирство тебе в рот куски управляет. Гнусных тогда полк друзей тебя окружает, И, глодая до костей самых, нрав веселый, Тщиву душу и в тебе хвалит разум спелый. 185 Сладко щекотят тебе ухо красны речи, Вздутым поднят пузырем, чаешь, что под плечи Не дойдет тебе людей все прочее племя. Оглянись, наместников царских чисто семя, Тот же полк, лишь с глаз твоих — тебе уж смеется, 190 Скоро станет и в глаза: притворство минется, Как скоро сойдут твоих пожитков остатки. (Боюсь я уст, что в лицо точат слова сладки.) Ты сам неотступно то время ускоряешь: Из рук ты пестрых пучки бумаг не спускаешь 195 И мечешь горстью твоих мозольми и потом Предков скопленно добро. Деревня за скотом Не первая уж пошла в бережную руку Того, кто мало пред сим кормился от стуку Молота по жаркому в кузнице железу. 200 Приложился сильный жар к поносному резу, Часто любишь опирать щеки на грудь белу, В том проводишь прочий день и ночь почти целу. Но те, что стенах твоей на пространной салы Видишь надписи, прочесть труд тебе немалый; 205 Чужой глаз нужен тебе и помощь чужая Нужнее, чтоб знать назвать черту, что, копая, Воин пред собой ведет, укрываясь, к валу; Чтоб различить, где стены часть одна помалу Частым быстро-пагубных пуль ударом пала, 210 Где, грозно расседшися, земля вдруг пожрала; К чему тут войска одна часть в четверобочник Строится; где более нужен уж спомочник Редким полкам и где уж отмененны силы Оплошного недруга надежду прельстили. 215 Много вышних требует свойств чин воеводы И много разных искусств: и вход, и исходы, И место, годно к бою, видит одним взглядом; Лишной безопасности не опоен ядом, Остр, проницает врагов тайные советы, 220 Временно предупреждать удобен наветы; О обильности в своем таборе печется Недремительно; любовь ему предпочтется Войска, чем страшным им быть и вдруг ненавидим; Отцом невинный народ зовет, не обидим 225 Его жадностью, — врагам одним лишь ужасен; Тихим нравом и умом и храбростью красен; Не спешит дело начать; начав, производит Смело и скоро — не столь бегло Перун сходит, Страшно гремя; в счастии умерен быть знает, Терпелив в нужде, в бедстве тверд, не унывает. Ты тех добродетелей, тех чуть имя знаний Слыхал ли? Самых числу дивишься ты званий, И в один все мозг вместить смертных столь мнишь трудно, Сколь дворецкому не красть иль судье — жить скудно. 235 Как тебе вверить корабль? ты лодкой не правил, И хотя в пруду твоем лишь берег оставил, Тотчас к берегу спешишь: гладких испугался Ты вод. Кто пространному морю первый вдался, Медное сердце имел; смерть там обступает 240 Снизу, сверху и с боков; одна отделяет От нея доска, толста пальца лишь в четыре, — Твоя душа требует грань с нею пошире; И писана смерть тебя дрожать заставляет, Один холоп лишь твою храбрость искушает, 245 Что один он отвечать тебе не посмеет. Нужно ж много и тому, кто рулем владеет, Искусств и свойств, с самого укрепленных детства, И столь нужней те ему, сколь вящи суть бедства На море, чем на земле. Твари господь чудну 250 Мудрость свою оказал, во всех неоскудну Меру поставя частях мира и меж ними Взаимно согласие; лучами своими Светила небесные, железце, немногу От дивного камня взяв силу, нам дорогу 255 Надежную в бездне вод показать удобны; Небес положение на земле способный Бывает нам проводник и, когда страх мучит Грубых пловцов, кормчего искусного учит Скрытый камень миновать иль берег опасный, 260 И в пристань достичь, где час кончится ужасный. Недруга догнать, над ним занять ветр способный И победу исхитить, вступя в бой удобный, —

Труд немалый. На море, как на земле, те же Прочи вождев должности: тебе еще реже 265 Снилась трубка и компас, чем строй и осада. За красным судить сукном Адамлевы чада Иль править достоин тот, кому совесть чиста, Сердце к сожалению склонно и речиста Кого деньга одолеть, ни страх, ни надежда 270 Не сильны; пред кем всегда мудрец и невежда, Богач и нищий с сумой, гнусна бабья рожа И красного цвет лица, пахарь и вельможа Равны в суде, и одна правда превосходна; Кого не могут прельстить в хитростях всеплодна 275 Ябеда и ее друг — дьяк или подьячий; Чтоб, чрез руки их прошед, слепым не стал зрячий, Стречись должен, и сам знать и лист и страницу, Что от нападения сильного вдовицу Соперника может спасть и сирот покойну 280 Уставить жизнь, предписав плутам казнь достойну. Наизусть он знает все естественны права, Из нашего высосал весь он сок устава, Мудры не спускает с рук указы Петровы, Коими стали мы вдруг народ уже новый, 285 Не меньше стройный других, не меньше обильный, Завидим врагу и в нем злобу унять сильный. Можешь ли что обещать народу подобно? Бедных слезы пред тобой льются, пока злобно Ты смеешься нищете; каменный душою, 290 Бьешь холопа до крови, что махнул рукою Вместо правой — левою (зверям лишь прилична Жадность крови; плоть в слуге твоей однолична). Мало, правда, ты копишь денег, но к ним жаден: Мот почти всегда живет сребролюбьем смраден, 295 И все законно он мнит, что уж истощенной Может дополнить мешок; нужды совершенной Стала ему золота куча, без которой Прохладам должен своим видеть конец скорой. Арапского языка — права и законы 300 Мнятся тебе, дикие русску уху звоны. Если в те чины негож, скажешь мне, я, чаю, Не хуже Клита носить ключ золотой знаю; Какие свойства его, какая заслуга Лучшим могли показать из нашего круга? 305 Клита в постели застать не может день новой, Неотступен сохнет он, зевая в крестовой, Спины своей не жалел, кланяясь и мухам, Коим доступ дозволен к временщичьим ухам. Клит осторожен — свои слова точно мерит, 310 Льстит всякому, никому почти он не верит, С холопом новых людей дружбу весть не рдится, Истинная мысль его прилежно таится В делах его. О трудах своих он не тужит, Идучи упрямо в цель: Клиту счастье служит, — 315 Иных свойств не требует, кому счастье дружно; А у Клита без того нечто занять нужно Тому, кто в царском прожить доме жизнь уставил, Чтоб крылья, к солнцу подшед, мягки не расплавил: Короткий язык, лицо и радость удобно 320 И печаль изображать — как больше способно К пользе себе, по других лицу применяясь; Честнее будет он друг, всем дружен являясь; И много смирение, и рассудность многу Советую при дворе. Лучшую дорогу 325 Избрал, кто правду всегда говорить принялся, Но и кто правду молчит — виновен не стался, Буде ложью утаить правду не посмеет; Счастлив, кто средины той держаться умеет. Ум светлый нужен к тому, разговор приятный, 330 Учтивость приличная, что дает род знатный; Ползать не советую, хоть спеси гнушаюсь; — Всего того я в тебе искать опасаюсь. Словом, много о вещах тщетных беспокойство, Ни одно не вижу я в тебе хвально свойство. 335 Исправь себя, и тогда жди, дружок, награду; По тех пор забытым быть не считай в досаду: Пороки, кои теперь прикрывают тени Стен твоих, укрыть нельзя на высшей степени. Чист быть должен, кто туды не побледнев всходит, 340 Куды зоркие глаза весь народ наводит. Но поставим, что твои заслуги и нравы Достойным являют тя лучшей мзды и славы; Те, кои оной тебя неправо лишают, Жалки, что пользу свою в тебе презирают; 345 А ты не должен судить, судят ли те здраво, Или сам многим себя предпочтешь неправо. Над всем же тому, кто род с древнего начала Ведет, зависть, как свинье — узда, не пристала; Еще б можно извинить, если знатный тужит, 350 Видя, что счастье во всем слепо тому служит, Кого сколько темен род, столь нравы развратны. Ни отечеству добры, ни в людях приятны; Но когда противное видит в человеке, Веселиться должен уж, что есть в его веке 355 Муж таков, кой добрыми род свой возвышает Делами и полезен всем быть начинает. Что ж в Дамоде, в Трифоне и Туллие гнусно? Что, как награждают их, тебе насмерть грустно? Благонравны те, умны, верность их немала, 360 Слава наша с трудов их нечто восприяла. Правда, в царство Ольгино предков их не знали, Думяым и наместником деды не бывали, И дворянства старостью считаться с тобою Им нельзя; да что с того? Они ведь собою 365 Начинают знатный род, как твой род начали Твои предки, когда Русь греки крестить стали. И твой род не все таков был, как потом стался, Но первый с предков твоих, что дворянин звался, Имел отца, славою гораздо поуже, 370 Каков Трифон, Туллий был, или и похуже. Адам дворян не родил, но одно с двух чадо Его сад копал, другой пас блеюще стадо; Ное в ковчеге с собой спас все себе равных Простых земледетелей, нравами лишь славных; 375 От них мы все сплошь пошли, один поранее Оставя дудку, соху, другой — попозднее.

1729