Наум Коржавин Письмо в Москву

Сквозь безнадегу всех разлук, Что трут, как цепи, «We will be happy!», милый друг, «We will be happy!»

«We will be happy!» — как всегда! Хоть ближе пламя. Хоть века стыдная беда Висит над нами.

Мы оба шепчем: «Пронеси!» Почти синхронно. Я тут — сбежав… Ты там — вблизи Зубов дракона.

Ни здесь, ни там спасенья нет — Чернеют степи… Но, что бы ни было — привет! — «We will be happy!»

«We will be happy!» — странный звук. Но верю в это: «Мы будем счастливы», мой друг, Хоть видов нету.

Там, близ дракона, нелегко. И здесь непросто. Я так забрался далеко В глушь… В город Бостон.

Здесь вместо мыслей пустяки. И тот, как этот. Здесь даже чувствовать стихи Есть точный метод.

Нам не прорвать порочный круг, С ним силой мерясь… Но плюнуть можно… Плюнем, друг! Проявим серость.

Проявим серость… Суета — Все притязанья. Наш век все спутал: все цвета И все названья.

И кругом ходит голова. Всем скучно в мире. А нам не скучно… Дважды два — Пока четыре.

И глупо с думой на челе Скорбеть, насупясь. Ну, кто не знал, что на Земле Бессмертна глупость?

Что за нос водит нас мечта И зря тревожит? Да… Мудрость миром никогда Владеть не сможет!

Но в миг любой, пусть век колюч, Пусть все в нем дробно, Она, как солнце из-за туч, Блеснуть способна.

И сквозь туман, сквозь лень и спесь, Сквозь боль и страсти Ты вдруг увидишь мир как есть, И это — счастье.

И никуда я не ушел. Вино — в стаканы. Мы — за столом! Хоть стал наш стол В ширь океана.

Гляжу на вас сквозь целый мир, Хочу вглядеться… Не видно лиц… Но длится пир Ума и сердца.

Все тот же пир… И пусть темно В душе, как в склепе, «We will be happy!»… Все равно: «We will be happy!»

Да, все равно… Пусть меркнет мысль, Пусть глохнут вести, Пусть жизнь ползет по склону вниз И мы — с ней вместе.

Ползет на плаху к палачу, Трубя: «Дорогу!» «We will be happy!» — я кричу Сквозь безнадегу.

«We will be happy!» — чувств настой. Не фраза — веха. И символ веры в тьме пустой На склоне века.

1954