Иван Козлов Эрминия на берегах Иордана

… Эрминия под тень густую В дремучий бор стремилась на коне; Он мчал ее едва полуживую, Уж править им нет сил в ее руке: То в сторону, то вдруг опять в другую Метался с ней он в мрачной тишине. И наконец из глаз она сокрылась, И тщетная погоня прекратилась.

Как, травлею измучась, стая псов Идет назад, смутна и задыхаясь, Тогда как зверь с поляны и лугов Сокрылся вдруг, в дубраву удаляясь, — Так ехали обратно меж шатров И витязи, стыдом своим смущаясь. Но гонится ль погоня ей вослед, — У трепетной взглянуть отваги нет.

Она всю ночь, она весь день скакала, Теряяся одна в глуши лесной, И только то, как плакала, стенала, Там слышала и зрела в тме ночной; Но в час, когда заря уже мерцала И солнца луч тонул в глуби морской, Сошла с коня на отдых меж кустами, Где Иордан в красе блестит волнами.

В смущеньи дум ей пища не нужна, — Лишь слезы лить несчастная желает; Но сладкий сон, которому дана Над горем власть, — кто смертных услаждает Забвеньем бед, как грудь ни стеснена, Уже крыла над нею простирает; Но и во сне любовь своей мечтой Тревожит сон страдалицы младой.

Пробуждена была она зарею, Как пташки петь уж стали на древах, Кусты шуметь над светлою рекою, А ветерок резвиться на цветах; Проснулася — и томный взор с тоскою Бродил кругом на сельских шалашах, И голоса сквозь зелень к ней несутся С журчаньем волн, — и снова слезы льются.

Но их поток внезапный звук рожка Остановил: пастушескому пенью Подобное летит издалека. Вот, следуя невольному влеченью, Она идет, задумчива, робка, И старца зрит близ стада, он под тенью Заботится вязанием сетей, И слушает он пенье трех детей.

Увидя вдруг доспехи боевые, Они бегут к их диким шалашам; Но нежный взор и кудри золотые Прекрасная являет их очам И молвила: «О вы, сердца простые! Ваш труд и вы приятны небесам; Да не прервет в полях мое явленье Их тишины, ни сладостного пенья».

1836