Иван Козлов Свежана и Руслан

«О, какой судьбой ужасной, Грозный мой отец, Наказал ты пламень страстный Наших двух сердец! Год, как здесь, во тме унылой, Я не вижу дня, И не знает друг мой милый, Где найти меня!»

Так, из башни одинокой Над Днепром-рекой, Слышен был в ночи глубокой Плач красы младой. Кто же узница младая, Смутных дум полна? Дочь надменного Рогдая, Ленская княжна.

Ах! Свежана всех милее Меж княжен цвела, И не так бела лился, Как она бела; Очи томные горели Голубым огнем, Кудри мягкие темнели На челе младом.

И князья к отцу съезжались Из далеких стран, — Все прекрасною пленялись. Но ни царский сан, Ни князь Пронский, ни князь Вельский И весь сонм князей — Всё ничто! Руслан Гомельский Был по сердцу ей.

Он отважен, юн прелестен, Он был честь дружин, — Но убог и неизвестен, Не боярский сын. И родитель раздраженный Гонит жалость прочь: Тайно в башне отдаленной Заключил он дочь.

И сквозь ставни роковые Не проходит день, Все там призраки ночные, Всё немая тень; Лишь порой она внимает, Как волна кипит, Пташка робкая порхает И тростник шумит.

И вот к башне той высокой В челноке рыбак Путь стремит свой одинокой, Лишь настанет мрак; В волны невод он бросает, К башне взор стремя, И прохожих уверяет, Что тут рыбы тьма.

Но не в пользу труд упорный: Мало рыб бежит; И он часто, с думой черной, Вкруг себя глядит, На лице следы печали И в очах туман… Вы давно все отгадали, Что рыбак — Руслан.

И он сторожа ласкает, В свой приют зовет, Сладким медом угощает, — Только сам не пьет. И случись: после раздолья Бедный сторож спал, — Он ключи из подголовья У хмельного взял.

Бьется сердце у Руслана, К башне он стрелой: «Друг мой милый, о Свежана! Я опять с тобой; Ах, не медли! над холмами Лишь заря блеснет, В церковь сельскую с венцами Духовник придет».

И она то замирает, То в ней кровь кипит, И венец святой сияет, И любовь манит. Как же быть! перекрестилась И, не тратя слов, Уж на пристани явилась, Где челнок готов.

И невинная Свежана От препон нежней, Видит небо и Руслана — Всё, что мило ей. Дерзко волны рассекая, Стал нырять челнок, — Но ужасна мгла ночная И шумящий ток.

И вот молния блеснула, С треском грянул гром, Роща сонная вздрогнула Над рекой Днепром; Вихри бурные несутся, И ревет волна, — Ах! иль звезды не зажгутся, Не взойдет луна?

И страшней грозы тревога Двух младых сердец, Друг за друга молят бога; Но судил творец Им, обманутым мечтою, Светлых дней не знать И с молитвой начатою В небеса предстать.

Где каменья угрожали И разбился челн, Там страдальцев отыскали У прибрежных волн. И священник поседелый К ним пришел с зарей, Но удел их — саван белый, Не венец златой;

Сокрушенный сам бедами, Он их прах любил, Панихиду со слезами Каждый день служил. И быть в башне одинокой Удалося мне, И читать рассказ жестокой На ее стене.

И над тихою могилой Я не раз мечтал, И в тумане призрак милый Надо мной летал; Непонятное волненье Мне теснило грудь, — Видя чудное явленье, Я не смел дохнуть.

1833