Василий Кубанев Время

Календарь шелести. Я мечусь. И, однако. Все — как прежде. И я говорить не устал: Я — однажды, один, одинок, одинаков, Я — плацдарм, я — властитель, я — пленный, я — стан. Где мой враг, где я сам, и куда сторониться? Убегать ли от рук, от колен, от лица? И опять к ним стучаться, и в них хорониться, А беду переждав, снова их отрицать? Отрицать отрицанье, лукавить и клясться, Проклинать, заклинать и на ложное весть — Или сдаться, расплыться, расплакаться кляксой, Запыленным, угрюмым бурьяном зацвесть, В наказанье себе, в назиданье небывшим?. Нет, не выйдет. Как гляну в глаза я траве? Если б можно подняться потише, повыше На одно лишь мгновенье и — сгинуть навек. Нет, навек — это страшно, и это — иное. Надо сразу подняться, и этот подъем Пусть меня обессилит, отнимет мне ноги, Все отнимет, и я упаду в забытье. А спросонок — нечаянно б выйти на стужу, Встать на холод и, до основанья простыв, Все в себе разморозив, собраться потуже, Стать действительно и первобытно простым. Чтобы в голую сущность, в живую реальность Через время и место уметь проникать, Прекратить нестепенный дурацкий диагноз Над зеркальностью собственного двойника, Жить и жить, не слезясь в мировеющий космос. Чем он лучше тех кузниц, что рядом стучат, Тех домов, что огнятся так скромно и поздно, Тех костров, что дымят в разноцветных ночах? Жить — пока не задушит, пока не раздавит, Жить — и это не выхитр, не выход, а ход. Пусть же вечностью меряется мирозданье. А для нас единица движения — год. Как ее увеличить, оставив такой же? Как двоенья избечь, одинокость избыть? Как с словесностью разом, без крови, покончить? Как пройти через стены старинной избы? Как увидеть без краски и без одеянья Существующих сущностей существо? Как на деле действительным сделать деянье? Как достичь и постигнуть себя самого? Ничего не понять без движенья, но как же Влить себя в этот вихрь, лед роднящий с огнем? Кто задание даст мне, кто путь мне покажет? Кто не даст мне ненужно расплавиться в нем? Кто возьмет перемены в хорошие руки? Я расту. Обиход мой давно устарел. Очень близкие, очень далекие звуки Умирают и бредят на свежем столе: Деньги, зеркало, блюдце с водою и просо. Каждый день, каждый день для меня коляда. Я сижу. Надо мною сердито и просто Неживою листвой шелестит календарь.