Михаил Кузмин Зимнее солнце

1

Кого прославлю в тихом гимне я? Тебя, о солнце, солнце зимнее! Свой кроткий свет на полчаса Даришь, — и все же Цветет на ложе Нежданной розы полоса.

Заря шафранно-полуденная, Тебя зовет душа влюбленная: «Еще, еще в стекло ударь! И (радость глаза) Желтей топаза Разлей обманчивый янтарь!»

Слежу я сквозь оконце льдистое, Как зеленеет небо чистое, А даль холодная — ясна, Но златом света Светло одета, Вошла неслышная весна.

И пусть мороз острее колется, И сердце пусть тревожней молится, И пусть все пуще зябнем мы, — Пышней авроры Твои уборы, О солнце знойное зимы!

2

Отри глаза и слез не лей: С небесных, палевых полей Уж глянул бледный Водолей, Пустую урну проливая.

Ни снежных вьюг, ни тусклых туч. С прозрачно-изумрудных круч Протянут тонкий, яркий луч, Как шпага остро-огневая.

3

Опять затопил я печи И снова сижу один, По-прежнему плачут свечи, Как в зиму былых годин. И ходит за мною следом Бесшумно отрок нагой. Кому этот гость неведом? В руке самострел тугой. Я сяду — и он за мною Стоит, мешает читать; Я лягу, лицо закрою, — Садится ко мне на кровать. Он знает одно лишь слово И все твердит мне его, Но слушать сердце готово, Что сердцу известно давно. Ах, отрок, ты отрок милый, Ты друг и тюремщик мой, Ты шепчешь с волшебной силой, А с виду — совсем немой.

4

Слезы ревности влюбленной, Словно уголь раскаленный, Сердце мучат, сердце жгут. Извиваясь, не слабея, Все впивается больнее В тело прежней страсти жгут.

Слезы верности влюбленной, Словно жемчуг умиленный, Что бросает нам гроза, Словно горные озера, Словно набожные взоры, Словно милого глаза.

5

Смирись, о сердце, не ропщи: Покорный камень не пытает, Куда летит он из пращи, И вешний снег бездумно тает. Стрела не спросит, почему Ее отравой напоили; И немы сердцу моему Мои ль желания, твои ли. Какую камень цель найдет? Врагу иль другу смерть даруя, Иль праздным на поле падет — Все с равной радостью беру я. То — воля мудрого стрелка, Плавильщика снегов упорных, А рана? рана — не жалка Для этих глаз, ему покорных.

6

О, радость! в горестном начале Меня сковала немота, И ни сомнений, ни печали Не предали мои уста.

И слез моих, бессильных жалоб Не разболтал послушный стих, А что от стона удержало б, Раз ветер в полночи не стих?

Но тайною грозой омытый, Нежданно свеж и зелен луг, И буре, утром позабытой, Не верь, желанный, верный друг.

7

Ах, не плыть по голубому морю, Не видать нам Золотого Рога, Голубей и площади Сан-Марка. Хорошо отплыть туда, где жарко, Да двоится милая дорога, И не знаю, к радости иль к горю.

Не видать открытых, светлых палуб И судов с косыми парусами, Золотыми в зареве заката. Что случается, должно быть свято, Управляем мы судьбой не сами, Никому не надо наших жалоб.

Может быть, судьбу и переспорю, Сбудется веселая дорога, Отплывем весной туда, где жарко, И покормим голубей Сан-Марка, Поплывем вдоль Золотого Рога К голубому, ласковому морю!

8

Ветер с моря тучи гонит, В засиявшей синеве Облак рвется, облак тонет, Отражался в Неве.

Словно вздыбив белых коней, Заскакали трубачи. Взмылясь бешеной погоней, Треплют гривы космачи.

Пусть несутся в буйных клочьях По эмали голубой, О весенних полномочьях Звонкою трубя трубой.

Февраль-май 1911