Иван Никитин Порывы

Людскую скорбь, вопросы века — Я знаю всё… Как друг и брат, На скорбный голос человека Всегда откликнуться я рад. И только. Многое я вижу, Но воля у меня слаба, И всей душой я ненавижу Себя как подлого раба, Как я неправду презираю, Какой я человек прямой, Покуда жизни не встречаю Лицом к лицу, — о Боже мой! И если б в жизнь переходили Мои слова, — враги мои Меня давно б благословили За сердце, полное любви. Погас порыв мой благородный. И что же? Тешится над ним Какой-нибудь глупец холодный Безумным хохотом своим. «Так вот-с как было это дело, — Мне говорит степняк-сосед: — Себя он вёл уж очень смело, Сказать бы: да, он скажет: нет. Упрямство… вот и судит криво: За правду стой, да как стоять! Ну, перенёс бы молчаливо, Коли приказано молчать. Вот и погиб. Лишился места, Притих и плачет, как дитя, Детишек куча, дочь невеста, И в доме хлеба — ни ломтя…» — «Как вам не совестно, не стыдно! Как повернулся ваш язык! Мне просто слушать вас обидно!..» — Я поднимаю громкий крик. И весь дрожу. Лицо пылает, Как лев пораненный, я зол. Сигара в угол отлетает, Нога отталкивает стол. Сосед смеётся: «Что вы! что вы! Обидел, что ли, я кого? Уж вы на нож теперь готовы, Ха-ха, ну стоит ли того?» И в самом деле, я решаю: Что портить кровь из пустяков! Махну рукой и умолкаю: Не переучишь дураков. Берусь за книгу ради скуки, И желчь кипит во мне опять: Расчёт, обманы, слёзы, муки, Насилье… не могу читать! Подлец на добром возит воду, Ум отупел, заглох от сна… Ужели грешному народу Такая участь суждена? «Ты дома?» — двери отворяя, Чудак знакомый говорит И входит, тяжело ступая. Он неуклюж, угрюм на вид. Взгляд ледяной, косые плечи, Какой-то шрам между бровей. Умён, как бес, но скуп на речи. Трудолюбив, как муравей. «Угодно ли? Была б охота, Есть случай бедняку помочь — Без платы… нелегка работа: Сидеть придётся день и ночь, Писать, читать, в архиве рыться — И жертва будет спасена». — «А ты?» — «Без платы что трудиться!» — «Изволь! мне плата не нужна». И вот к труду я приступаю, И горячусь, и невпопад Особу с весом задеваю; Я рвусь из сил, меня бранят. Тут остановка, там помеха; Я рад бы жертве, рад помочь, Но вдруг!.. Мне тошно ждать успеха, Мне эта медленность невмочь. И всё с досадой я бросаю, И после (жалкий человек) Над бедной жертвой я рыдаю, Кляну свой бесполезный век. Нет, труд упорный — груз свинцовый. Я друг добра, я гражданин, Я мученик, на всё готовый, Но мученик на миг один.

1861