Сергей Петров Гильберт-Фуга

Аз есмь какой-то изначальный знак. И пусть он тощ, и хром, и нагло наг! Бродяга! Сукин сын!!! Варнак!!! На высоте ума произрастают знаки, добра и зла обугленные злаки, чернильные смешные семена, прозрачные, как звуки, имена. Пространство точно лист бумажный чисто, от ярости белым-бело, но скачут по нему, как черти, числа. Каким их ветром намело? Застенка моего студены кафли, ползут по ледяным ладоням слизни слез. Как вытянулись восклицаний капли! Как выю гнет червяк-вопрос! И бытие в уме держу я, как в остроге, и знаки-стражи страшно многороги. Кишит меж палочек сухих широт и длин жучков-значков порядок муравьиный. Над временем, как над немой равниной, прогрессий врезан журавлиный клин. И существуя в беспредметных играх, и порождая сущее из Пи, и отсылая яви на XY, сочтя себя (а чем?), ложись и спи. И если сон прямолинейно начат и на него не жаль уму трудов, то знаки сна, ей-ей, не меньше значат, чем знаки книг, деревьев и следов. А кто сказал, что числа неподвижны, что величины все себе равны? Личины вечной сущности полны. И вещи, точно знаки, непостижны, но лишь с обратной стороны. Ползут жуки – глаголи, люди, буки, – и возношусь над ними я зело. Ах, нахлобучки тайные науки, ах, знаки, призраки и звуки! Каким их ветром намело? В какие иноки бы я постригся, в какой пустыне я искал воды, как путник в путах, и дошел до икса, утыкан иктами беды? Возделывая уравнений грядки и зная, что пустоты все равны, когда выстраиваются порядки на уровне бесшумной вышины, я что-то значу в виде чернокутца, а с четырех сторон и так и сяк четыре действия вокруг меня толкутся, но сам я только одинокий знак.

17 февраля 1970