Кондратий Рылеев Ольбровн и Русла

На дальных берегах чужбины Он девять месяцев разил Иноплеменные дружины И их зеленые равнины Невинной кровию багрил. Непостоянство бурной влаги, Пучины грозные морей, Ни блеск сверкающих мечей Не охлаждали в нем отваги. Владыки чуждые пиры В нагорных замках нам давали, Несли с покорностью дары, Свои услуги предлагали И, трепеща постыдных уз. Постыдной данью покупали И дружбу нашу и союз. Успехами надменный сими И славы жаждущий Иснель С друзьями храбрыми своими, Прибрежных к трепету земель, Приготовлялся к битвам новым… Однажды пред костром дубовым, На почерневшем сидя пне, Вечерних сумраков порою, Задумчиво склонясь главою: «О царь певцов! — сказал он мне, — Почто столь долгое молчанье? Почто, почто в очарованье Ты не приводишь, скальд младой, Души тоскующего друга И в повести своей живой Преданий древности седой Нам не расскажешь в час досуга? Отчизны милая страна Ольбровна именем полна, Но кто он был — Иснель не знает...» — «Под камнем сим, — был мой ответ, — Сей храбрый витязь почивает С подругой нежной юных лет! Дубравы Скании дремучи Гремели дел его молвой: Вскипев отважною душой, Пятнадцать раз Ольбровн могучий Медведей лютых низлагал Своею сильною рукою И их свирепство укрощал Перед трепещущей толпою. Пятнадцать раз его стрела Паренье дерзкого орла Внезапно с жизнью пресекала И от туманных облаков При кликах радостных стрелков На дол зеленый повергала. Но в те лета, когда любовь Кипящую волнует кровь, Когда всё дышит негой сладкой, Как роза пышная весной, И сердце юное украдкой Подруги ищет молодой, — Один Ольбровн не ведал страсти, Лишь он был долго чужд цепей, Не знал любви волшебной власти, Не ведал прелести очей… Однажды с Руслою прекрасной Он встретился в лесной глуши; Взглянул — и огнь любови страстной Свободу заменил души… С тех пор он каждый день с зарею Из мрачной глубины лесов, При громком лае серых псов, Перед красавицей младою, Чтоб приобресть ее любовь, Являлся с дикою козою Или со шкурами волков. »Суров и горделив доныне, — Так наконец он ей сказал, — Дни одинокие в пустыне, Как сирота, я провождал. Любви томления приятны, И нега чувств души младой Ольбровну были непонятны… О Русла, друг прекрасный мой, Очей прелестных пылкий пламень Ты в душу мне перелила, Ты в сердце претворила камень, Ты мне почувствовать дала, Ты воскресила мою младость..."

1822