Дана Сидерос В пастеризованном двадцать втором столетии

В пастеризованном двадцать втором столетии оружие делают с защитой от детей, как пилюли. Чтобы, значит, не погибали дети, когда в душистом мирном июле, свежайшем мирном апреле или там октябре пытаются разобрать снаряд, дремавший на пустыре.

Я рою, в грязи по локоть, ругаюсь на холод сучий. Я лучший сапёр в стране, хотя мне почти тридцать пять. Меня всегда вызывают, если тяжелый случай. Я лихо вскрываю мину, она начинает бренчать короткий отрывок из смутно знакомого вальса. Я снова не подорвался. А взрослый бы подорвался.

Жмут ладони, киваю, но чую — сорванцы внутри нарезвились. Что-то сместилось, пора убираться из авангарда. Завтра я встречу тебя, моя радость, моя уязвимость. И после меня распознает даже петарда, брошенная под ноги детьми, играющими во дворе в солнечном мирном мае или там декабре.