Александр Твардовский Дед и баба

Третье лето. Третья осень. Третья озимь ждет весны. О своих нет-нет и спросим Или вспомним средь войны.

Вспомним с нами отступавших, Воевавших год иль час, Павших, без вести пропавших, С кем видались мы хоть раз, Провожавших, вновь встречавших, Нам попить воды подавших, Помолившихся за нас.

Вспомним вьюгу-завируху Прифронтовой полосы, Хату с дедом и старухой, Где наш друг чинил часы.

Им бы не было износу Впредь до будущей войны, Но, как водится, без спросу Снял их немец со стены:

То ли вещью драгоценной Те куранты посчитал, То ль решил с нужды военной, — Как-никак цветной металл.

Шла зима, весна и лето. Немец жить велел живым. Шла война далеко где-то Чередом глухим своим.

И в твоей родимой речке Мылся немец тыловой. На твоем сидел крылечке С непокрытой головой.

И кругом его порядки, И немецкий, привозной На смоленской узкой грядке Зеленел салат весной.

И ходил сторонкой, боком Ты по улочке своей, — Уберегся ненароком, Жить живи, дышать не смей.

Так и жили дед да баба Без часов своих давно, И уже светилось слабо На пустой стене пятно…

Но со страстью неизменной Дед судил, рядил, гадал О кампании военной, Как в отставке генерал.

На дорожке возле хаты Костылем старик чертил Окруженья и охваты, Фланги, клинья, рейды в тыл…

— Что ж, за чем там остановка? — Спросят люди.- Срок не мал…

Дед-солдат моргал неловко, Кашлял: — Перегруппировка...- И таинственно вздыхал.

У людей уже украдкой Наготове был упрек, Словно добрую догадку Дед по скупости берег.

Словно думал подороже Запросить с души живой. — Дед, когда же? — Дед, ну что же? — Где ж он, дед, Буденный твой?

И едва войны погудки Заводил вдали восток, Дед, не медля ни минутки, Объявил, что грянул срок.

Отличал тотчас по слуху Грохот наших батарей. Бегал, топал: — Дай им духу! Дай еще! Добавь! Прогрей!

Но стихала канонада, Потухал зарниц пожар. — Дед, ну что же? — Думать надо, Здесь не главный был удар.

И уже казалось деду, — Сам хотел того иль нет, — Перед всеми за победу Лично он держал ответ.

И, тая свою кручину, Для всего на свете он И угадывал причину, И придумывал резон.

Но когда пора настала, Долгожданный вышел срок, То впервые воин старый Ничего сказать не мог…

Все тревоги, все заботы У людей слились в одну: Чтоб за час до той свободы Не постигла смерть в плену.

1945