Николай Языков Валдайский узник

1

Смотрите на меня: я худ! Но не злосчастие и блуд, И не желанье быть в раю Убили молодость мою. Из детства дружный с суетой Я с уповательной душой, Без пожирающих страстей, Спокойно шёл тропой своей. Теперь сбылось мне двадцать лет, А я, как мой покойный дед, Стал телом сух и слаб душой. На утре дней моих — судьбой Я унесён из мест родных И поселён в стенах чужих; И там учился я тому, Что не по нраву моему; Семь лет убил я в школе сей И вышел, право, не умней; Мне за науки дали чин, И я — не просто дворянин. Тогда я думал, что счастлив, Душой был рад, умом игрив. А отчего? Не знал и сам; Так в первый день отец Адам Благодарил творца душой, Не зная, что творец благой Определил в тот самый день Ему — оставить рая сень.

2

И я не долго видел рай! Вдруг мне приказано: в Валдай! Зачем? я спрашивать не смел. — И скука, под названьем дел, Здесь мне на сердце налегла: Труды, заботы — без числа, А пользы в них нимало нет! Лишь от шоссе великий вред Нерассудительной казне, И горе тягостное мне! Так я, покорствуя судьбе, Другой уж год живу в избе, Где духота и едкий дым С телесным здравием моим Враждуют — и победа их! Привыкнув в летах молодых Прелестниц милых обнимать, Я их искал — но как сыскать? Сей задымившийся Валдай Для холостых — прегорький край: Здесь неизвестен сладкий грех! Не как в обители утех, Средь образованных столиц, Здесь — для прокату — нет девиц. И я предвижу смертный срок: Я здесь телесно одинок И, как угодник Божий, сух, Огонь души моей потух!

3

Всегдашней пылию покрыт, Как монастырь Валдай стоит Среди дубрав и диких гор. Здесь из грибов — лишь мухомор, На мёртвой зелени долин Здесь ни лился, ни ясмин, Но терн, крапива и волчец. И серый волк, тех гор жилец, В угрюмом сумраке ночном Здесь воет под моим окном. И грозный филин-страж ночей — Вблизи от хижины моей, Сидя на церкви городской, Кричит — и голос гробовой Ужасно вторится в горах. Да леса ближнего в дуплах Протяжные стенанья сов, И ветра шум, и скрип дубов Тревожат краткий отдых мой. Когда ж засну, то надо мной Иль крысы завизжат во пре, Иль в завалившейся норе Уныло заскребётся мышь; То по доскам соседних крыш Забегают коты — и я, Кляня причину бытия, Котов влюблённых слышу вой, Отрывный, дикий и глухой.

4

Приятно в горести мечтать, Когда не перестал сиять Отрадный упованья свет; Когда страдалец — не скелет — Ещё душою не увял. Так я сначала здесь мечтал, И часто в тишине ночей, Отрады холостых людей, Счастливой призваны мечтой, Являлись девы предо мной — И я — страданье забывал: Я милый призрак обнимал, Манил на ложе дев младых, Я осязал невинность их, Я млел, я таял, я пылал; Но сон-изменник исчезал, И я, уныл и одинок, Браня людей и сны и рок, Как бешеный, подушки грыз!

5

Однажды сделала сюрприз Фортуна мне: заметил я В окне соседнего жилья Живое что-то, и в крови Моей промчался огнь любви, И свет блеснул душе моей. Как житель выспренних полей, Моя красавица была Небесной прелестью мила. И я, несчастный, полюбил! Я девой очарован был: Её движений простота, И глаз невинных быстрота, И розы свежие ланит, И стан, завидный для харит, И ясность райского лица, Чело, достойное венца, И грудь, белейшая лилей, И кольца ангельских кудрей, И голос — лепет ручейка, И ножка — право, в полвершка, И, словом, всё пленяло в ней, Всё было раем для очей.

6

Но так хотел мой гневный рок: От девы близко жил — дьячок! И был влюблён в неё душой. Он был гигант величиной, Душа в нем бранная была: Рад вызвать к битве хоть вола. Он здесь соперника не знал: Весь город силу уважал; И, говорят, он был любим Прелестным ангелом моим, И часто, девицу любя, Ночевывал не у себя. А я не знал её любви! Огонь кипел в моей крови День ото дня сильней, сильней! В унылой хижине моей Всё было мрачно для меня; Ни свет божественного дня, Ни мрак ночной, ни блеск луны, Ни царство вечной тишины — Не утешало грусти злой; Я был как камень гробовой, В лесу поставленный глухом. Так жил я!.. Вдруг в уме моём Блеснула мысль — и я — пошёл!

7

Был вечер: на уснувший дол Лился луны дрожащий свет. И бор туманами одет, И сном окован был поток, Я шёл печален, одинок К жилищу девицы моей. Уж сердце билося быстрей, Уж сладострастная мечта Была надеждой занята, Уж через низенький забор Я перелез — любовный вор — И быстро по двору бежал… Как вдруг!.. Я весь затрепетал!.. Из дома вылетел дьячок! (Убей его Илья-пророк!) Я от него, а он за мной, И тяжкой, жилистой рукой Как громом бедного разил! Я плакал, я его молил; Но тщетен был мой жалкий стон; Дьячок прибил и выгнал вон Меня, злосчастного в любви!..

8

И после этого — живи!.. Нет, возвратившися домой, Угрюмый, бледный и немой, Отчаяньем терзался я И жил — почти без бытия! Весь мир казался мне чужим, Недвижным, диким и пустым! То был какой-то страшный свет, То был хаос без дней и лет, Без тяжести, без тел и мест, Без солнца, месяца и звезд, Без господа и без людей, Без подсудимых и судей, Без властелинов и рабов, Без атеистов и попов, Без цели действий и причин, Без жён, девиц и без мужчин, Без глупости и без ума!.. Ни день, ни ночь, ни свет, ни тьма!

9

И я теперь — как бы убит! Любви телесной аппетит Везде, всегда — как тень со мной. С неисцелимою тоской И без надежд, и без отрад — Брожу куда глаза глядят… Любовь! любовь! ты мне дала И жар на смелые дела, И жажду славы и честей, И ты уж в юности моей Меня лишила благ мирских: Ты в членах протекла моих, Как ветр губительной зимы, Как ангел брани иль чумы!..