Фрэнсис Брет Гарт К шишке огромного дерева

О, диких зарослей малыш, Найдёныш Западной дубравы! Ты на столе моём стоишь Давно, и странный, и шершавый. И рад судьбе наверняка, Вниманью новых лиц галдящих, Как будто и не спят века В твоих коробочках блестящих.

Я вспомнил мирных дней досуг, Поездку, радости ночлега, Туманность осени вокруг, Усталость, томную как нега, С утра прогулку, отдых днём, На склонах клубы красной пыли, И тусклый свод — колонны в нём — С прохладой влажной, как в могиле.

Я вижу снова мачт игру, Скребущих небо, их жилица — Шалунья сойка на ветру Под синим вымпелом кружится. «Индейцев» вижу длинный ряд, Где вереск высохший в низинах, Стволы их красные стоят В коротких рыжих мокасинах.

Всё видел я, но удивлён, Что ты, лесной малец бездомный, Столу поэта компаньон На этой свалке многотомной: О «папах римских» — новый свод, И фолианты — «о Биронах», Но не древней их лучший род Твоих сестёр — Вечнозелёных.

Твой предок видел, как сверкал, И полумесяц Магомета, И королевский тронный зал; Он видел древние секреты, Священных лиственниц ряды, Друидов рощи — великаны, И с куполов лесной гряды Готические аркбутаны.

Твоя ль судьба, найдёныш мой, Забыв наследство, дух стремлений, Непритязательный, немой, Лежать в тиши привычной лени? Скрыт не лавиною снегов, Но в брызгах праздности чернильной Под бренной грудою листков, Как в том лесу, во мгле могильной.

Лежи, Мой друг! и вот мораль Твоей истории не новой: Хотя ты живо смотришь в даль, И возраст — твой венец лавровый, Но только эти семена Не воплотили цель творенья, Коль оболочка их нужна Для хвастовства и восхищенья.