Сергей Дуров Есть бездна на земле, есть бездна роковая...

I

Есть бездна на земле, есть бездна роковая, Ее зовут: Париж. В три раза обвивая Бойницы, храмины и царские дворцы, Река прожелкшая бежит во все концы… Та бездна день в ночь клокочет и дымится… Там вечно человек страдает и томится, — Лохань, в которую стекает с давних пор Со всех концов земли навозный хлам и сор, Который, наконец, всё высясь постепенно, Волной крушительной течет по всей вселенной…

II

Там только изредка мелькает из-за туч Зари румяный блеск и солнца яркий луч, Там с утра до утра на стогнах шум тревожный, Сну благотворному предаться невозможно; И там никто не спит… а мысль и голова Натянуты у всех, как в луке тетива, Там каждый жмет других. Без всякого сознанья Нисходят люди в гроб, смеясь над покаяньем. Там храмы, кажется, остались для того, Чтоб молвить: был здесь бог, но ныне нет его!

III

Там столько алтарей погибло в быстром ходе, Там столько ярких звезд затмилось на восходе, Там столько юных жатв погибло без плода, И столько гениев, поборников труда, Исчезло без вести, в чаду людских волнений, Пустых сует земных и горьких убеждений, Что нынче ничего не любит человек; Не зная, как убить и в чем убить свой век, Он прилепляется к одним предубежденьям: Всё, кроме золота, унижено презреньем…

IV

Увы!.. и после всех бесчисленных толчков, И после опыта сурового веков, — И после стольких слав и стольких унижений — И царственных начал и царственных падений — Старик, которого мы временем зовем, Сметающий с земли весь сор своим крылом, Всё рушащий вконец рукой неумолимой, Разбивший вдребезги разврат и стены Рима, — Находит в наши дни такую же лохань, Куда, как прежде в Рим, течет отвсюду дрянь…

V

В Париже тот же шум и та же жажда власти, Готовая дробить отечество на части, И та же жалкая толпа клеветников, Глухих сенаторов и ветреных льстецов, И та ж насмешливость над голосом пророков, Исполненным любви, надежды и уроков; И та же суетность в поступках; цель для них: Жизнь как-нибудь убить на зрелищах пустых, И, словом, Рим воскрес у нас в Париже снова, За исключеньем форм и неба голубова…

VI

О ты, мятежное семейство парижан! Ты, словно человек, который вечно пьян, Иль блудное дитя, отверженец семейства, Готовый каждый день на новое злодейство, Идя по улице, ты хлещешь заодно Собаку тощую и звонкое стекло… В вас, детях суетных, нет признака рассудка: Вы плюете на всё, считая веру шуткой, И всё, что кажется нам чистым и святым, Вы называете ничтожным и пустым…

VII

А между тем ты храбр, отважен в бранных спорах, Как, старый гренадер, ты ешь, глотаешь порох; И, в сердце затая к отечеству любовь, На пулю и на штык ты кинуться готов; Но только что мятеж у двери запылает, — Тебя призыв ко злу невольно увлекает, Бежа из дома в дом трепещущих граждан, Ты, словно гибельный и страшный ураган, Всё рушишь на пути, всё мечешь в ярый пламень И даже дерзостно кидаешь в небо камень…

VIII

Французы, ветреный и гибельный народ! Ты — море бурное, живой водоворот! Чей голос иногда вселенную тревожит И всё перевернуть в одно мгновенье может! Волна, которая, да неба возлетя, Внезапно падает на землю, как дитя, Народ единственный, в котором вместе слиты Пороки юности и старости маститой; Народ, который всех сызмлада увлекал, Но свет которого еще не разгадал!

IX

Есть бездна на земле, есть бездна роковая, Ее зовут: Париж. В три раза обвивая Бойницы, храмины и царские дворцы, Река прожелкшая бежит во все концы… Та бездна день и ночь клокочет и дымится… Там вечно человек страдает и томится, — Лохань, в которую стекает с давних пор Со всех концов земли навозный хлам и сор, Который, наконец, всё высясь постепенно, Волной крушительной течет по всей вселенной.

1846