Сергей Гандлевский В начале декабря

В начале декабря, когда природе снится Осенний ледоход, кунсткамера зимы, Мне в голову пришло немного полечиться В больнице # 3, что около тюрьмы. Больные всех сортов — нас было девяносто, — Канканом вещих снов изрядно смущены, Бродили парами в пижамах не по росту Овальным двориком Матросской Тишины.

И день-деньской этаж толкался, точно рынок. Подъем, прогулка, сон, мытье полов, отбой. Я помню тихий холл, аквариум без рыбок — Сор памяти моей не вымести метлой. Больничный ветеран учил меня, невежду, Железкой отворять запоры изнутри. С тех пор я уходил в бега, добыв одежду, Но возвращался спать в больницу # 3.

Вот повод для стихов с туманной подоплекой. О жизни взаперти, шлифующей ключи От собственной тюрьмы. О жизни, одинокой Вне собственной тюрьмы… Учитель, не учи. Бог с этой мудростью, мой призрачный читатель! Скорбь тайную мою вовеки не сведу За здорово живешь под общий знаменатель Игривый общих мест. Я прыгал на ходу

В трамвай. Шел мокрый снег. Сограждане качали Трамвайные права. Вверху на все лады Невидимый тапер на дедовском рояле Озвучивал кино надежды и нужды. Так что же: звукоряд, который еле слышу, Традиционный бред поэтов и калек Или аттракцион — бегут ручные мыши В игрушечный вагон — и валит серый снег?

Печальный был декабрь. Куда я ни стучался С предчувствием моим, мне верили с трудом. Да будет ли конец — роптала кровь. Кончался Мой бедный карнавал. Пора и в желтый дом. Когда я засыпал, больничная палата Впускала снегопад, оцепенелый лес, Вокзал в провинции, окружность циферблата — Смеркается. Мне ждать, а времени в обрез.

1982