Василий Кубанев Мечта

Сквозь щели дубовых, замшелых привычек Догадкой и выдумкой мир я узнал И вместо вопросов, тире и кавычек Лепил ко всему восклицательный знак. Сырые наружные вести вжимая, Я не тяжелею, а просто расту. Я вырасть не чаю, стареть не желаю. Я часто мечтаю, взобравшись на стул: Из выдумок дряхлых и самотиранства, Из душности душу смыкающих стен Не выйти — вломиться в большое пространство, Чтоб ветер слезящий в ресницах хрустел, Чтоб жилы трещали, чтоб поры потели, Чтоб, двигаясь, двигать, горя, зажигать, Чтоб жданной находкою стала потеря, Чтоб резаться и без бинтов заживать, Чтоб ели меня всевозможные раны, Отверстостью их, как глазами, ведом, Я всюду являлся бы нужным и равным, И всюду мне родина, всюду мне дом. Все б мнилось по-свойски, радушным и близким, Во всем я себя самого б узнавал, Презревший сужденья, судилища, иски, Утративший имя, забывший слова, Расетруенный дюжиной тонких варьяций, Дышать перестав, продолжающий жить, Все мельче, все множественней растворяться, Держать, возражать, отражать и дружить, Влюбляться в родник, в кукурузу и в камень, Пленяться грозою и, пеплясь в огне, Петь трудным, неровным, бескриким дыханьем, Пить муку, припав к голубой глубине, Где звезды и визги сколочены вместе, Где терпкою вечностью пахнет момент, Где шаг осыпается крупкою в клейстер И крепости путной не клянчит взамен… Лишь искры мгновенные — формы и лица, Проходят они — остается тепло. Должно оно с полымем родственным слиться, Чтоб в пропасти попусту не утекло. Мир действием жив, разнороден и светел. Отдельное — смертно. Но в смерти его — Закон и залог мирового бессмертья. Бессмертья всеобщего и моего.