Владимир Бенедиктов Грехопадение

В красоте, от праха взятой, Вдохновенным сном объятой, У разбега райских рек Почивал наш прародитель — Стран эдемских юный житель — Мира новый человек. Спит; — а творческого дела Совершается добро: Вынимается из тела К сердцу близкое ребро; Пышет пламень в нем священной, И звучит небесный клир, И на свет из кости бренной Рвется к жизни новый мир, — И прекрасного созданья Образ царственный возник: Полный райского сиянья Дышит негой женский лик, И власы текут и блещут, Ясны очи взоры мещут, Речью движутся уста, Перси жизнию трепещут, В целом свет и красота.

Пробудись, супруг блаженный, И прими сей дар небес, Светлый, чистый, совершенный, Сей венец земных чудес! По предвечному уставу Рай удвоен для тебя: Встань! и черпай божью славу Из двойного бытия! Величай творца хвалою! Встань! Она перед тобою, Чудной прелестью полна, Новосозданная дева, От губительного древа Невкусившая жена!

И он восстал — и зрит, и внемлет… И полн святого торжества Супругу юную приемлет Из щедрой длани божества, И средь небесных обаяний, Вполне блаженна и чиста, В цветах — в морях благоуханий Ликует райская чета; И все, что с нею населяет Эдема чудную страну, С улыбкой радостной взирает На светозарную жену; Звучит ей гимн семьи пернатой; К ней, чужд кровавых, хищных игр, Подходит с маской зверь косматой — Покорный волк и кроткий тигр, И, первенствуя в их собранье, Спокойный, величавый лев, Взглянув на новое созданье, Приветственный подъемлет рев, И, видя образ пред собою С венцом бессмертья на челе, Смиренно никнет головою И стелет гриву по земле. А там украдкою на Еву Глядит коварная змея И жмется к роковому древу, В изгибах радость затая; Любуясь женскими красами, Тихонько вьется и скользит, Сверкая узкими глазами И острым жалом шевелит.

Речь змеи кольцеобразной Ева внемлет. — Прельщена Сладким яблоком соблазна, Пала слабая жена. И виновник мирозданья, Грянув гневом с высоты, Возложил венец страданья На царицу красоты, Чтоб она на грех паденья, За вкушенный ею плод, Все красы и все мученья Предала в позднейший род; И караются потомки: Дверь небесного шара Заперта для вас, обломки От адамова ребра! И за страшный плод познанья — С горькой участью изгнанья Долю скорби и трудов Бог изрек в громовых звуках Для рожденных в тяжких муках Ваших горестных сынов. Взмах руки своей заносит Смерть над наших дней И серпом нещадным косит Злак невызревших полей. Мерным ходом век за веком С грузом горя и забот Над страдальцем — человеком В бездну вечности идет: На земле ряды уступов Прах усопших намостил; Стал весь мир громадой трупов; Людям тесно от могил.

Но с здесь — в краю изгнанья — Не покинул смертных бог: Сердцу светоч упованья В мраке скорби он возжет, И на поприще суровом, Где кипит и рыщет зло, Он святит венком терновым Падшей женщины чело; Казнью гнев свой обнаружа И смягчая правый суд, Светлый ум и мышцы мужа Укрепляет он на труд, И любовью бесконечной Обновляя смертных род, В дольней смерти к жизни вечной Указал нам переход. Он открыл нам в край небесный Двери царственные вновь: Чей пред нами образ крестный В язвах казни за любовь? Это бог в крови распятья Прекращает смерти пир, Расторгает цепь проклятья И в кровавые объятья Заключает грешный мир!

1839