Юрий Ряшенцев Агнец

Агнец Ивана Жулидова бел, как туман, тихо лежащий за старицей ближе к Уралу. Завтра с рассветом зарежет ягненка Иван… В небе станицы смеркается мало-помалу.

Смерть, как и жизнь, спозаранку являют себя: кобчик, ликующий в небе, и мертвый кузнечик. Жесткую шерстку ягненка с тоской теребя, что же ты плачешь, любитель стремян и уздечек?

Бабка Жулидова лепит у хлева кизяк, песню старинную воет, шалава, тевтонка… Крови ль бояться казакам? Жулидов — казак. Стало быть, завтра с рассветом зарежет ягненка.

Месяц шабашит за рощей, далеко отсель, но возникает внезапно и без проволочки. Больше кулагу, калиновый местный кисель, ты не возьмешь от жулидовской ласковой дочки.

Полно, блокадный заморыш!.. О, чтоб ты пропал: завтра же вечером будешь глодать с казаками кости того, кто был другом твоим, каннибал, кто так доверчив сейчас под твоими руками.

— Это не тот, — тебе весело скажут, — другой! Это не тот, у того и ребро жигловатей… Дочка Жулидова ловкой веселой ногой будет пихаться: что бабка увидит — плевать ей…

Жизнь, как и смерть, обнаружат себя под закат: хохотом в горнице, рожками в мертвом ведерке… Агнец Ивана Жулидова дивно рогат: словно две свечки… Но солнце давно на пригорке.

1956